Интересы государства и любовь к Севастополю: что поведал неизвестный дневник великого князя Константина Николаевича

«Встал в 7 ч. и в ½ 8 вышел уже на мостик, чтобы видеть подход к Севастополю, который так люблю. Воздух был необыкновенно чист, и даже Чатыр-Даг был отлично ясно обрисован» — такая запись от 25 мая 1873 года имеется в неопубликованном до сих пор дневнике великого князя Константина Николаевича, младшего брата императора Александра II. С определённой долей условности Константина Николаевича можно назвать вторым человеком в правящей элите того времени — и с формальной, и с неформальной точек зрения. Если говорить про его неформальное положение, то именно второй сын Николая I был главным вдохновителем реформ царствования Александра II, лидером группировки так называемых «либеральных бюрократов»: в результате влияния Константина на старшего брата тот не только решился на скорейшую отмену крепостного права, но и пошёл против интересов дворянства в этом вопросе. Участвовал Константин Николаевич и в разработке судебной реформы, ставшей самой «прогрессивной» из всех Великих реформ. Его авторитет в глазах императора пошатнулся после восстания в Польше в 1863 году, ставшего следствием «либерализма» великого князя как наместника Царства Польского. Тем не менее он продолжал быть генерал-адмиралом и руководителем Морского ведомства всё правление Александра II (1855 — 1881 года). Кроме того, с формальной точки зрения он как председатель с 1865 года Государственного совета Российской империи (законосовещательного органа при императоре — Прим.) был вторым лицом в государстве, так как у кабинета министров не было руководителя в лице премьер-министра (эта должность появилась в России только в 1905 году). Для высшей бюрократии Государственный совет был во многом формальной инстанцией прохождения законов перед их представлением на подпись императору. Но Константин Николаевич, судя по его дневнику, воспринимал данное учреждение не как законосовещательное, а как законодательное, конфликтуя с министрами за право именно Государственного Совета согласовывать интересы ведомств и утверждать их в качестве законов. Так или иначе, Константин Николаевич был одним из ключевых государственных деятелей 1860 — 1870-х годов. И когда он на пароходе «Казбек» подходил к Севастопольской бухте в конце мая 1873 года, Государственный Совет Российской империи рассматривал вопрос о выделении Севастополя из состава Таврической губернии и создании «особого градоначальства». Как я уже писала в статье ко дню города «Как Севастополь стал городом особого значения» (а создание градоначальства 16 июня 1873 года практически совпадает с днем основания города 14 июня 1783 года), именно с этого времени можно говорить об особом управленческом статусе Севастополя в составе Российской империи. Непосредственным инициатором вопроса о создании в Севастополе градоначальства в 1871 году был Константин Николаевич. Он не присутствовал на заседании Государственного Совета, где обсуждалось создание градоначальства в Севастополе (споров по этому вопросу в среде высшей бюрократии не было), так как в середине мая 1873 года торопился в Николаев, вовсю занимаясь вопросами возрождения Черноморского флота. Красовский Н.П. Прибытие поповки "Новгород" в Севастополь. 1873 год В Николаеве в эти дни предполагалось открытие памятника адмиралу А.С. Грейгу и спуск на воду первой «поповки» (отечественной инженерной разработки круглых по форме броненосцев, признанной впоследствии неудачной и занесенной в хрестоматийную книгу инженерных неудач «Navyblunders»). А в Севастополе великий князь решал следующую по степени важности после образования градоначальства задачу — распределял на месте территории города между военно-морскими и торгово-купеческими «лобби». Если первые представляли собой центральные ведомства, то вторые состояли из горожан. Проведя несколько дней в Николаеве, великий князь выдвинулся морем в Севастополь, в который он, как ясно из процитированной выше дневниковой записи, отправлялся далеко не в первый раз. Дневник Константина Николаевича подтверждает высказанные ранее автором этих строк предположения. Во-первых, о комплексном инфраструктурном подходе к развитию города со стороны видных представителей государственной элиты Российской империи — а этот подход предполагал сочетание инфраструктурно-логистических проектов (доведение до Севастополя железной дороги) с высвобождением частной инициативы (открытие коммерческого порта). Дневниковые записи показывают, что великий князь непосредственно участвовал в выработке и общей стратегии, и конкретики по каждому вопросу. Во-вторых, о его непосредственном руководстве процессом создания севастопольского градоначальства. И, в-третьих, о стремлении великого князя слышать мнение горожан и реализовывать в государственной политике их видение будущего Севастополя. *** Автор скандальных «Записок севастопольца», про которые шла речь в моей статье про «севастопольские обеды» в Петербурге в 1860-е годы, по сути, был не так уж и не прав, когда писал про абсолютную неизвестность Севастополя на общероссийском уровне до трагической 11-месячной обороны в годы Крымской войны: «Городок рос и крепчал, безучастно со стороны России. Кто знал об этом? Скажите на милость, много ли раз слышали вы на школьных лавках имя Севастополь? Кто из нас 15 лет тому назад думал и представлял себе, что там, на юге России есть первая в мире бухта, живет семья лихих моряков, и ими правит необыкновенный деятель, под рукою которого всё так и кипит?» Всё действительно изменилось сразу после обороны. Можно предположить, что именно необходимость оставления Севастополя в августе 1855 года вызвала потрясение у нового императора Александра II, только полгода находившегося на престоле, и его брата Константина, с которым они были очень дружны, и определило их особенное отношение к городу. Не говоря уже о том, что именно это потрясение и подтолкнуло новую власть к скорейшему заключению мира и старту масштабных преобразований, в которых Константину Николаевичу принадлежала главенствующая роль. Не случайно в середине сентября 1855 года, спустя всего две недели после окончания обороны Севастополя и новый император, и два его младших брата — Константин и Николай — уже были в Николаеве и обсуждали с Э.И. Тотлебеном возможности укрепления этого города как крепости и места расположения Черноморского флота, уже по факту отсутствовавшего в стране. Н.К. Шильдер в жизнеописании Тотлебена отмечает, что Александр II в те сентябрьские дни 1855 года непременно хотел добраться до северной стороны Севастополя, и его окружению стоило больших усилий его убедить этого не делать. О значении событий сентября 1855 года для императора и его брата Константина свидетельствуют записи в дневнике последнего спустя 6 лет после окончания войны, лета 1861 года, спустя несколько месяцев после отмены крепостного права в России (Манифест об освобождении крестьян датируется 19 февраля 1861 года). Итак, великий князь Константин Николаевич в августе 1861 года совершал, судя по всему, обычный для него маршрут Николаев — Севастополь — Ореанда (царское имение, ставшее вскоре имением самого великого князя) — Николаев. 1 августа 1861 года великий князь прибыл в Николаев, причем добирался он до него чуть ли не пешком: «Пили кофе на последней станции. Чудный вид Николаева и Буга из степи. Колесо разгорячилось и запищало. Пошли пешком. Встретили полицмейстера. В его дрожжах въехали в городе. Никто не узнавал». После осмотра на протяжении трех дней адмиралтейства, магазинов, мастерских, шлюпочных, парусных, встреч с местным начальством, Константин Николаевич отправился в Севастополь на «Тигре». Запись от 5 августа1861 года: «Около 9 часов стал открываться берег. Всё время был наверху и узнавал знакомые места. Около 12 вошли в Севастополь. Страшно грустное впечатление. После завтрака съехали на берег. Прямо на могилу адмиралов, где отслужил панихиду. Потом на 5-й бастион. Город – совершенная Помпея. Верхом объехали линию укреплений. Осматривали 6-ой и 5-ый бастионы, редут Шварца, 4-й бастион и минную войну, Язоновский редут, батарею Шталя на пересыпке, 3-ий бастион, батарею Будищева и Малахов курган. Ужасно грустно, но и ужасно интересно, совершенная эпопея, которая еще ждет своего Гомера. Путеводителем был инженер Портнов, который все время состоял при Тотлебене. Воротились через Ушакову балку в катере домой. Сильно устал и рано лег спать». Отрывок из дневника великого князя Константина Николаевича (микрофильм РГИА). Следующий день великий князь провёл в Херсонесе и за осмотром того, что сохранилось в городе с военно-морской точки зрения (стоит отметить, что служебный интерес Константина Николаевича как руководителя Морского ведомства в Севастополе оказался на втором месте, в отличие от Николаева). «6 августа 1861. Ради Преображения слушали обедню в новом Херсонском монастыре молодого Отца Евгения. Показывал вероятное место крещения Владимира, где предполагается построить собор, и угощал нас у себя. Отдохнувши после завтрака, в Лазарево Адмиралтейство около разорённых доков, грустно. Казармы в бывших провиантских магазинах. На Северную. Гошпиталь в Михайловской батарее ужасная. Большое кладбище, где похоронен Горчаков и прелестная кладбищенская церковь в виде пирамиды. Через «Голландию» домой». На следующий день великий князь отправлялся в Ореанду, но перед этим посетил Георгиевский монастырь, про который отметил, что его «чудный вид испорчен новым домом в 2 этажа», Балаклаву, Байдарскую долину и «поля сражений». В Ореанде Константин Николаевич долго не задержался, и уже 13 августа снова был в Николаеве, куда в тот момент прибыл Тотлебен, а спустя несколько дней, 17 августа, и император. Судя по дневнику великого князя, с Тотлебеным они обсуждали, в первую очередь, строительство крепостей в Керчи и Николаеве, но при этом вели постоянные разговоры про Севастополь, которые в дневнике описываются как «ужасно интересные», «страшно интересно» и т.п. 17 августа, в первый день приезда Александра, «Тотлебен рассказывал про Севастополь» уже императору, причём его младший брат отметил: «Саша очень любит Николаев и воспоминания 1855-го года». 22 августа императорская чета вместе с великим князем отправилась в Севастополь, и теперь уже Константин Николаевич выступал в роли экскурсовода вместе с Тотлебеным: «К 9 часам стали входить на рейд. Я с Сашей и Марией (императрица, супруга Александра II – Л.У.) был на рубке и всё им толковал. Прошлись по рейду, где 4 корвета, до Киленбалки. В ½ 10 на берег в Херсонский монастырь на закладку храма на месте крещения Владимира (это хорошо известное событие в биографии Александра II – Л.У.). Хорошо, но очень жарко и скучная речь епископа Алексия. Воротились к полудню, остановившись у могилы адмиралов. Позавтракали на пароходе… После завтра верхом по укреплениям. 5-ый бастион, редут Шварца, 4-ый бастион и Малахов курган. Тут смотр одного батальона. Тотлебен сам рассказывал и объяснял. Ужасно интересно. Саша очень emu(«взволнован» – Л.У.). Воротились через Ушакову балку и на катер. Обед. Потом на Северную на большое кладбище. Панихида на могиле Горчакова. Смотр ещё одного батальона. Тут прощание с Сашей и Мариею. Они в Бахчисарай, а я на «Тамань», и тотчас пошли в море» (далее великий князь отправлялся через Одессу заграницу по указанию императора). Интересно сравнить эти записи 1861 года, когда Севастополь лежал в руинах и ещё не было разговоров о возможности возрождения Черноморского флота, с записями о Севастополе в дневнике великого князя начала 1870-х годов. В ноябре 1871 года он инициировал перед императором вопрос о создании в Севастополе особого градоначальства; в январе 1872 года была создана комиссия в Николаеве для разбора данного вопроса на месте из чиновников центральных ведомств под руководством контр-адмирала Н.А. Аркаса (дневник князя показывает, что как только были отменены статьи Парижского трактата, лишавшие Россию права иметь флот на Черном море, он поставил перед императором вопрос замены главного командира Черноморского флота и портов с Б.А. Глазенапа на Аркаса, с которым он был не только знаком с начала 1860-х годов, но и неоднократно обсуждал создание Русского общества пароходства и торговли). И в сентябре 1872 года великий князь приехал в Севастополь, чтобы на месте с Аркасом посмотреть «проект размежевания порта с купеческим отделением» (то есть как распределить бухты между военно-морскими и торговыми интересами), который ему Аркас прислал в Петербург двумя месяцами ранее. Но и здесь сугубо стратегическими вопросами интерес Константина Николаевича к Севастополю не исчерпывался, о чем свидетельствуют его записи в дневнике. «19 сентября. В ½ 1 встали на якоре в Балаклаве. Вход довольно трудный ввиду двух крутых поворотов. Завтракали на якоре и отдохнули. В 2 ч. на шлюпке объехали бухту с промером. Странная почти надводная банка… потом в колясках в Севастополь по Воронцовской дороге, мимо третьего бастиона…, оттуда прямо к Лазареву мысу. Осмотрел великолепное адмиралтейство и мастерские общества….Объехали на катере корабельную и южную бухты и Аркас показывал на месте проект размежевания порта с купеческим отделением… За обедом много народу, Кислинскому (герой севастопольской обороны в годы Крымской войны, на 1872 год – севастопольский комендант – Л.У.) сделалось дурно. После Струве (видимо речь о А.Е. Струве – инженере, предпринимателе, строителе железных дорог – Л.У.) показывал планы проведения железницы и интересно объяснял. Походил немного по бульвару… 20 сентября. Утро провел спокойно на «Казбеке» у пристани… В ½ 11 на берег прямо в наш морской Собор над могилами Адмиралов, который выходит совершенно прелесть…. Над могилою Адмиралов слушал литию… Превосходная внутренняя отделка из известных мраморов, потом в начинающийся Музей в красивом доме Тотлебена. Покуда самое лучшее там – это рисунки и эполеты Нахимова, его простреленная фуражка и шпага. Потом обошли развалины нашего бывшего Адмиралтейства. Потом пошли на «Казбеке» внутрь большой губы до Георгиевой балки. Взял с собою Струве, чтобы посмотреть работы железницы и начало тоннелей. Если он не встретит в них непредвиденных препятствий, то все может быть окончено осенью будущего года. Высадивши Струве, пошли в море. Погода неимоверная чудная со всем характером лета, даже с правильной очередностью берегового и морского ветров». Страница из дневника великого князя Константина Николаевича (микрофильм РГИА). Итак, Севастополь был для великого князя не просто конечной точкой Курско-Харьковско-Лозово-Севастопольской железной дороги (в обсуждении строительства которой он неоднократно участвовал в 1871 — 1872 годах в Петербурге, судя по его дневнику). И не только местом, важным с военно-морской точки зрения. Но и важным символическим пространством. И в таком отношении к Севастополю великий князь был не только не один, но и конкурировал с другими членами императорской фамилии. *** Описывая в дневнике, как обычно кратко, празднование в Петербурге 4 марта 1871 года официальной отмены ограничительных статей Парижского трактата, великий князь записал свои впечатления об императоре: «В Зимнем (имеется в виду Зимний дворец — Л.У.) молебен по случаю подписания… в Лондоне трактата об уничтожении нейтрализации Черного моря. Государь так счастлив и так тронут, как я его редко видел. Он был в морском мундире». В императорской семье «севастопольский дух», основанный на памяти об обороне города в 1854 — 1855 годах, поддерживался не только «севастопольскими обедами» в Петербурге, в которых принимали участие два других младших брата Александра II — Николай и Михаил, и не только всероссийской компанией по сбору средств и вещей для основанного под эгидой великого князя Николая Николаевича в 1869 году в Севастополе Музея обороны, но и непосредственным подключением к теме возрождающегося города сына императора, цесаревича Александра, будущего Александра III. Широко известно, что у великого князя Константина Николаевича были крайне напряжённые отношения с его племянником, наследником престола, выразившиеся, в конечном итоге, в стремительном отстранении генерал-адмирала с поста руководителя Морского ведомства в начале лета 1881 года, как только цесаревич стал императором. Причин их плохих отношений было несколько. С одной стороны, великий князь воспринимался как главный идеолог «либеральных реформ» 1860-х годов, разбудивших общество и закончившихся, в том числе, убийством самого императора, значительную часть которых Александр III в годы своего правления пересмотрел (контрреформы коснулись судебной, образовательной, земской, городской сфер, оставив нетронутыми только крестьянскую и военную реформы). С другой стороны, имел значение и психологический аспект: Константин Николаевич, как и его старший брат (то есть отец цесаревича), в 1870-е годы открыто завёл вторую, неофициальную, «семью», и эти неофициальные «жёны» были ровесницами самого цесаревича, пожалуй, единственного российского императора, известного отсутствием любовных похождений. Так или иначе не самые лучшие отношения дяди с племянником проявились и в истории с возрождением Севастополя и Черноморского флота. Так, в 1871 году, когда Константин Николаевич инициировал вопрос о создании в Севастополе отдельного от Таврической губернии градоначальства, цесаревич возглавил процесс сбора воспоминаний о Севастопольской обороне («Сборник рукописей, представленных его императорскому высочеству государю наследнику цесаревичу о Севастопольской обороне севастопольцами». СПб., 1872-1873. В 3 томах). Цесаревич Александр. В это же время сын императора стал куратором Севастопольского отдела на Политехнической выставке, проходившей в Москве в 1872 году — во всяком случае, именно об этом говорится на обложке книги «История Севастополя как русского порта», изданной в 1872 году «Севастопольским отделом на политехнической выставке, состоящего под Августейшим покровительством Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича». В дневнике Константина Николаевича за 1872 год Севастопольский отдел выставки упоминается несколько раз (он его называет «Севастопольская выставка») — в том числе в июне того года он был на этой выставке трижды, один из этих визитов был вместе со старшим братом (то есть Александром II). Но интересно, что, описывая посещение выставки и свои впечатления, он ни разу не упоминает имя наследника престола — при том, что его дневник вообще полон имён. В монографии В.Я. Крестьянинова «Черноморский флот» (1856 – 1920) упоминается о конфликте великого князя и цесаревича, развернувшемся в 1877 году по поводу так называемых «поповок»: «22 и 24 февраля 1877 года в Петербурге заседала особая комиссия для обсуждения вопроса о типе будущих броненосцев. А.А. Попов предлагал строить для Черного моря круглые броненосцы увеличенного водоизмещения с броней толщиной в 24 дюйма (609,6 мм), вооруженные четырьмя 406-мм пушками. Великий князь Константин Николаевич поддержал эту идею,но против высказались наследник престола цесаревич Александр Александрович, а также вице-адмиралы К.Н. Посьет и Г.И. Бутаков. Начавшаяся вскоре война с Турцией заставила отложить вопрос о строительстве черноморских броненосцев на длительное время». Представляется, что случившееся на заседаниях комиссии было связано не только с техническими недостатками «поповок» как таковых, но и с напряжёнными отношениями двух представителей дома Романовых, конкурировавших за символический статус «главного по Севастополю» в императорской семье. И великий князь держал руку на пульсе. Непосредственное участие великого князя в определении судьбы Севастополя после отмены статей Парижского трактата отражено во многих дневниковых записях. Так, 28 января 1871 года он отмечал: «Приходил ко мне Бутаков, показал предположения комитета о проведении железницы через Севастопольскую бухту и выбор места для станции…  В ½ 2 у меня совещание (Краббе, Рейтерн, Грейг, Чевкин и Татаринов) об увеличении средств нашей сметы по случаю воссоздания Черноморского флота. Согласились остановиться на 21 млн вместо теперешних 17 с половиной. И за это спасибо». (Н.К. Краббе — адмирал, управляющий Морским министерством, непосредственный подчиненный Константина Николаевича, М.Х. Рейтерн — министр финансов, В.А. Татаринов — Государственный контролер, аналог современной Счетной палаты, С.А. Грейг — товарищ министра финансов, генерал-лейтенант, до этого — сотрудник Морского ведомства, К.В. Чевкин — генерал-адъютант, в прошлом — главноуправляющий путями сообщений и публичными зданиями). Запись от 2 марта того же года: «Встал в 7 утра, чтобы изучить дело Севастопольской железницы». И спустя несколько дней — информация о совещании «у графа Строганова в его привратном доме о направлении Севастопольской железницы. Я сперва поддерживал направление на Никитовку, но меня решительно переубедили на сторону Лозовского направления и вышло единогласное решение». (речь идёт о направлении строительства участка железной дороги от Харькова до Севастополя — через Лозовую или какой-то другой пункт). Великий князь Константин Николаевич. Летом 1872 года великий князь фиксировал в дневнике информацию от Аркаса по работе комиссии в Николаеве о севастопольском градоначальстве (и в сентябре беседовал с ним об этом в самом Севастополе). Под его непосредственным руководством прошло и итоговое совещание по теме Севастопольского градоначальства в Петербурге в январе 1873 года, перед составлением итогового доклада для Государственного Совета. Большой комплект документов с этого совещания, хранящихся в РГИА, автор этих строк уже анализировала ранее. Здесь стоит отметить, как это зафиксировал великий князь в своем дневнике: «С ½ 11 до ½ 2 у меня большая конференция про будущее устройство Севастополя. Прошло в совершенном согласии устройство градоначальства и города и остановились на устройстве порта. Ничего тут не решили о сохранении или уступке нашего старого адмиралтейства, потому что представлен был Бобринским новый проект проведения железницы вдоль берега. Рейтерн (министр финансов – Л.У.) просил этот проект рассмотреть на досуге и посоветоваться с купцами, с Губониным (один из известнейших строителей железных дорог, выходец из крепостных крестьян – Л.У.) и Струве. Тогда только мог завтракать». Итак, градоначальство было создано, но вопрос о распределении земель города между всеми «интересантами» остался открытым. Великий князь не только об этом не забыл, но ради решения этого вопроса на месте спустя полгода специально приехал в Севастополь, взяв с собой семейство Грейгов (памятник отцу С.А. Грейга, адмиралу и руководителю Черноморского флота А.С. Грейгу, открывали в Николаеве в это время), Аркаса, Чихачева и представителей двух иностранных судостроительных компаний (их фамилии в дневнике не читаются). В конце мая 1873 года в его дневнике зафиксировано: «25 мая 1873. Встал в 7 ч. И в ½ 8 вышел уже на мостик, чтобы видеть подход к Севастополю, который так люблю. Воздух был необыкновенно чист, и даже Чатыр-даг был отлично ясно обрисован. Вызвал иностранцев наверх, и все им объяснял. Войдя в бухту, обошли сперва рейд, дойдя почти до Георгиевской балки, и встали на якорь напротив пристани в 9 ½. Потом собрались все морские и сухопутные начальники… Потом с Грейгом, Аркасом и Чихачевым начали, по планам Струве, разбирать вопросы с расположением пристаней торговой, военной и таможенной. Сильно спорили. Я вполне убеждён и старался доказать полную возможность это исполнить, и без уступки Адмиралтейства, но Грейг сильно спорил и не хотел соглашаться. Объехали потом всю южную бухту на катере, и выходили в адмиралтействе, и всходили на гору, и я все более и более убеждался в моем взгляде, но Грейг продолжал упрямиться. После завтрака отдыхал, а гости ездили на бастион. В ½ 4 на берег, и сперва в строящийся Собор, где как всегда лития над адмиралами. Потом за город в Херсонский монастырь. Постройка собора уже полтора года остановлена, но теперь она отдана Губонину, и снова возобновится. Посадки очень разрослись и всё вместе делает приятное впечатление. В 7 ч. большой обед на «Казбеке» со всем здешним людом… Вечером пристань и бульвар иллюминированы, и мы на полчаса ходили…смотреть на танцы... 26 мая. Встал в 6 ч., а в 8 ч. отправились в путь на южный берег… Сперва французское военное кладбище, потом Георгиевский монастырь, который несмотря на испорченный домом вид есть всё-таки avantgouf (французские буквы плохо читаются в дневнике — Л.У.) южного берега. Затем в Балаклаву. По дороге сперва чудные виды, Херсонесский полуостров, потом на долину Черной. В Балаклаве на яликах и шхуне «Ингул» выезжали в море, чтобы полюбоваться и трудным входом, и красивыми огромными скалами. Из Балаклавы пришлось сперва ради исторического места сделать объезд версты в три как раз через поле сражения 12 ноября. Красота местности, идущая… по горным долинам и ущельям. Грейги вполне этого достойны… Байдарская долина… Наконец Форосские ворота. Вышли из колясок и пошли фронтом пешком. Чудная картина сверху всех поразила». Посещение великим князем Севастополя в мае 1873 года — последний визит в город, связанный с созданием градоначальства. Можно предположить, что он бывал в городе и позднее, но его дневник, плохо читаемый, за более поздние годы ещё только предстоит прочесть. *** Итак, дневниковые записи Константина Николаевича показывают, что его визиты в Севастополь сопровождались чуть ли не в первую очередь посещением знаковых мест: могил адмиралов и Адмиральского собора, Братского кладбища на Северной стороне города, могилы А.Д. Горчакова, Херсонеса, Балаклавы, Георгиевского монастыря, полей сражений в годы Крымской войны и бастионов той эпохи, Малахова кургана. Причём если в начале 1860-х годов ему проводили экскурсию помощники Тотлебена и сам знаменитый инженер, то в начале 1870-х великий князь сам показывал памятные пространства Севастополя своим спутникам. Стоит сказать, что таких прочувствованных описаний, как есть в дневнике Константина Николаевича о Севастополе, нет ни об одном европейском городе, ни о других городах России, в которых бывал великий князь, в том числе по долгу службы. Например, визит в Керчь-Еникале — на тот момент одну из главных крепостей, созданную на юге России усилиями Тотлебена за 1860-е года, 7 сентября 1872 года — описан следующим образом: «Интересен проход проливом и довольно живописный берег Еникале… Проехались по главным улицам и к нашему бывшему адмиралтейству, уступленному городу по инициативе Глазенапа… потом к … музеуму Керченских древностей… Выходили несколько раз, чтобы видеть общие виды с высоких мест, осмотреть… пороховые погреба… и один преоригинальный канонир для обороны с трех сторон. Приморская батарея хорошо расположена, но дурно вооружена. Стоит 8 пушек, которые теперь против броненосцев бесполезны». Как можно заметить, никаких эмоций, только сухой анализ специалиста по военно-морскому делу. Не говоря уже об отсутствии критики каких-либо построек, не соответствующих «духу» места и мешающих его гармоничному восприятию, как великий князь дважды, с разрывом в десятилетие, отмечал применительно к некоему двухэтажному дому около Георгиевского монастыря. Из дневника не очень ясно, почему распределение земель и бухт в Севастополе между военно-морскими и торговыми интересами было столь острым вопросом, и почему великий князь уделял ему столь пристальное внимание. Однако стоит посмотреть в делопроизводственные документы комиссий и совещаний по созданию градоначальства в Севастополе 1872 — 1873 годов, как становится ясно, что Константин Николаевич отстаивал интересы горожан, в первую очередь, местного купеческого сообщества, активно вкладывавшегося в восстановление города и заинтересованного в развитии торговли, соответственно — наличии бухт для коммерческого порта. Собственно, эту позицию разделяло и севастопольское морское офицерство, как, например, городской голова Севастополя в 1874 — 1876 годах капитан II ранга М.И. Кази, написавший пространную записку о том, что коммерческий порт ничуть не будет мешать развитию Черноморского флота. Итак, великий князь стремился учитывать взгляды и интересы севастопольцев, их мнение о будущем города, ставя это, в общем-то, выше интересов того ведомства, которое он возглавлял (Морское ведомство). Именно такой взгляд на город — сбалансированное сочетание торгово-коммерческих и военно-морских пространств в Севастополе — и был реализован в первой половине 1870-х годов. В дальнейшем этот взгляд был пересмотрен в правление Александра III, когда после реализации обширной судостроительной программы в 1880-е года было принято решение о «закрытии» города и превращении его сугубо в военно-морскую базу Черноморского флота, что стало ударом по его коммерческому потенциалу и привело к превращению Севастополя в «дотационный регион». Но это уже другая история. Любовь Ульянова

Источник: Читать подробнее