Партнёры России получат свои экономические преференции, — Семён Уралов

Союзное государство России и Белоруссии — тема, не чуждая Севастополю. Неслучайно Президент Владимир Путин 4 ноября 2021 года, в День народного единства провёл заседание Высшего совета Союзного государства из Севастополя. Севастополь сегодня обречён семимильными шагами наращивать внешнеторговый оборот с Минском, а белорусская сторона — заинтересована в совместных с Севастополем проектах в области обороны и туризма. Поскольку Союзное государства всё быстрее будет входить в жизнь простого севастопольца, ForPost решил рассказать своим читателям об этом славянском интеграционном проекте. Для этого мы пообщались с аналитиком, «союзным интегратором» Семёном Ураловым. — Семён, с учётом произошедших глобальных перемен Союзное государство России и Белоруссии получает новый смысл или новые перспективы? — Я считаю, что на этот вопрос невозможно ответить в логике прогноза, потому что сейчас идёт острый конфликт. И всё будет зависеть от результатов. Но, как мы увидели, на постсоветском пространстве это самая устойчивая форма государственности. Поэтому лично по моему прогнозу Союзное государство значительно расширится, укрепится и получит новое дыхание. Но это будет какое-то другое Союзное государство, в котором будет аспект на оборону, на совместную гуманитарную политику. — На днях лидеры двух стран Путин и Лукашенко договорились отказаться от доллара при взаимных расчётах за энергоносители. Как это скажется на Союзном государстве? — Сейчас вообще все, кто имеет особые отношения с Россией, будут иметь особые экономические преференции. И Белоруссия будет своим примером показывать, как это можно делать очень эффективно, выгодно. У Армении будет похожая ситуация. Сейчас, судя по всему, Армения становится финансовым хабом для России. То есть работать будут через армянские банки. Например, те же айтишники массово перемещаются в Казахстан. У нас внутри ЕАЭС будет внутреннее импортозамещение. На это будет спрос. — Теперь есть шанс создать единый с Белоруссией энергетический рынок, о котором так долго говорят? — Я утверждаю следующее: теперь не будет рынка, а будут двусторонние отношения. То есть Россия теперь сама как продавец. Это не рынок, это — база оптовая. Приезжают покупатели и с каждым договариваются. Игры в рынок закончились. В Европе газ сейчас, на споте, на бирже стоит 1400–1600 долларов. Понятно, что мы не будем внутри СНГ, внутри ЕАЭС, у себя дома торговать по таким принципам. Получается, что Россия участвует в одном рынке с Евросоюзом, с той же Германией. Это один газовый рынок. А с Белоруссией будет вообще другой принцип. То есть внутри СНГ мы переходим на взаиморасчёт в национальных валютах. — Почему именно союз России с Белоруссией демонстрирует наибольшие успехи на маршруте взаимной интеграции? — Я считаю, что это единственный союз, который показал свою прочность. Но при этом я не считаю, он суперуспешный, я считаю, что порядка 15 лет было потрачено на бессмысленные разговоры и переговоры, многовекторность и прочую ересь. Давным-давно можно было выйти на более глубокую интеграцию. Ещё в 2017 году Путиным было предложено переваливать белорусскую нефтяную и калийную продукцию через Ленинградскую область. Но белорусы решили вкладывать в Литву. Сами себе отпили сук, на котором сидели. Теперь случился кризис. И очевидно, что надо переваливать продукцию через Ленобласть, но для этого требуется построить причалы, дороги и так далее. Поэтому у меня куча претензий к союзному государству именно как к институту. — Союзное государство — это составная часть евразийской интеграции или нет? — Нет, это «матрёшка». Наоборот, евразийский проект во многом базируется на принципах, заложенных в Союзном государстве. Это то, что абсолютно касается всяких принципов взаимного признания документов. В Союзном государстве прошли этот путь намного дальше за счёт двусторонних межведомственных соглашений. В Евразийском союзе России в этом смысле будет проще работать потом с Киргизией и Ташкентом. Это что касается интеграции, важной для общества. А интеграция, важная для бизнеса, — она качественно иная, потому что она основана на доступе Белоруссии к российской нефтяной. Потому что от предыдущей экономической модели НПЗ получали нефть практически по внутренним российским ценам, имели возможность перерабатывать и продавать. Потом они торговали через Голландию и через Британию. До сих пор эти трейдеры полностью не попали под санкции, обратите внимание, так же, как и наш «Газпром». Немцы особо санкции не накладывали. Поэтому у нас в этом смысле всё было основано на очень двусторонних сделках глобального бизнеса. Вы же понимаете, что нефтегазовый бизнес, — это не рыночный, это глобальный бизнес, который не всех допускает. Напомню, что «Газпрому» был продан Белтрансгаз. — Да, наши экономики сильно переплетены. — Экономики России и Белоруссии завязаны на производственные цепочки. В Белоруссии ещё при Советском Союзе было очень много машиностроения, а на него работало огромное количество разных поставщиков: Ярославль, Нижний Новгород, Ленинград и так далее. И эти цепочки всегда старались поддерживать, даже вопреки рыночной конъюнктуре. И это было правильно, это хорошо, и это нужно развивать. А в ЕАЭС немного другой контур интеграции. Там уже пошли по пути логики бизнеса. То есть у нас сейчас закрыт рынок, да. А давайте мы внутри этого рынка будем снимать постепенно барьеры. Но снимать мы это будем как бы методами ВТО. Вот в этом принципиальная разница между Союзным государством и ЕАЭС. — Но все эти отношения с ВТО, как вы сами говорили, — из прошлой жизни. Теперь эти принципы будут меняться? — Будет переход к двусторонним отношениям. Евразийская рамка сохранится, но в ней будут закрываться все санкционные дырки, чтобы никто особо не спекулировал. В Евразийском союзе нет никакой идеологии. Евразийский союз — это исключительно про бизнес. Каждый будет пытаться зарабатывать на санкционных ограничениях. Россия будет оборонять свой рынок и будет договариваться: вот там братья-казахи. Или «банкинг»: вы нам помогаете обходить санкции по банкам. И партнёры на этом столько-то денег будут зарабатывать ежегодно. То есть вот такие будут теперь экономики. Сейчас будет экономика ограничений. — Какие у нас внутри Союзного государства остаются, по вашему мнению, главные противоречия? — Главное противоречие — что внутри Союзного государства России и Белоруссии до сих пор не могут свободно действовать ни НКО, ни ИП, да что угодно. Если вы будете планировать что-то создавать в Белоруссии, то вы там — иностранец. Это надо какие-то филиалы открывать, аккредитации получать и так далее, чтобы легализовать свою деятельность. А должно быть так: приехал в Белоруссию из России или наоборот, за 5 минут решил вопрос с документами — и работаешь. Вот и всё. — Союзное государство может стать моделью организации нового геополитического пространства на территориях постсоветских стран? — Не знаю. Союзное государство интегрировано с Западом. Если мы с Западом рвём связи экономические, то территории будут что-то терять. Начнётся отток людей на Восток постепенно. Если мы будем — а мы будем, наверное, — строить отношения с Китаем, с Юго-Восточной Азией, то Союзное государство, может быть, вообще возникнет в Китае, то есть такое, очень глобальное. А Союзное государство с Белоруссией будет внутри этого Союзного государства-«матрёшки». Мы входим в реальность XXI века, в которой применять описательные модели века ХХ в корне неверно. У нас как бы, грубо говоря, никто не борется за территории, поэтому другие агенты влияния. Это и корпорации, и ЧВК, и чего там только нет. Сергей Абрамов

Источник: Читать подробнее